Если Бокканера младшая сестра Афганца, то здесь куда больше улавливается сходство с Белым китайцем (преимущественно в старте). Но совершенно без цветов. Очень много непривычного мускуса с солью и чем-то похожим на Козюмелевский гашиш. Но если в Козюмель композиция построена вокруг светлого, прозрачного и пряного аккорда, то Семя балансирует вокруг молочности. Можно было бы сравнить с многими яркими кашмерановами ароматами, но ни на один из них он не будет похож из-за яркой солёной ноты. Когда я упомянула мускус, то совсем не имела в виду пудровый контекст старой школы или современного Амбреттолида в дешёвом люксе, который отвечал за крем и мыло. Здесь явный животный посыл тесно переплетается с ладаном и высушенным сандалом: смесь двух последних в какой-то момент достигает своей кульминации, что аромат слышен двумя слоями — молочным и солёно-сухим, но всё равно воспринимается целостно. Старт обрамлен эффектом выпечки в молоке, но всё равно с сильным уклоном в зелёное курево. На фрагрантике сравнивают с одним из ароматов Ксержоф (Больше, чем слова), но мне больше напоминает 40 узлов — именно запахом солёной воды, который влетает в открытую форточку каюты с дорогим деревом. Но вот в неё занесли несколько бокалов с бейлисом: в пропорции больше сливок, чем ликёра, но этот алкогольный аккорд с его сладким нюансом вытесняет из сознания морской бриз, он становится незаметным, как безусловный рефлекс. Что могу сказать: для меня этот аромат стал открытием среди работ автора в целом, не ожидала, что найдётся что-то, что сядет как родное. Из минусов — при передозировке есть риск получить аносмию, поэтому поклонникам приличных пшиков рекомендую не гнать лошадей.
Кремчик
